Саша был в чеченском плену – 5 лет; два года эго – не кормили; испытывали на нем приемы рукопашного боя; его несколько раз — расстреливали, стреляли почти в упор, но так и – не смогли расстрелять!!!
В 1995 году – первая чеченская война. Я подполковник Антоний Маньшин, был командиром штурмовой группы, а соседняя, вторая штурмовая группа была названа именем героя России Артура, моего друга, погибшего в Грозненских боях, накрыл собой раненого солдата: солдат выжил, а он погиб от 25 пулевых ранений. В марте 1995 года штурмовая группа Артура из 30 бойцов в трех БРДМ-ах выполняла штабной рейд по блокированию групп боевиков во Введенском ущелье. Есть там такое место Ханчелак, что переводится с чеченского – как мертвое ущелье, там нашу группу ждала засада.
Засада – это верная смерть: головная и замыкающая машины подбиваются, и тебя методически расстреливают с высоток. Группа, попавшая в засаду, живет максимум 20-25 минут – потом остается братская могила. По радиостанции пригласили помощь из воздуха вертолетов огненной поддержки, подняли мою штурмовую группу, мы прибыли на место через 15 минут. Управляемыми ракетами воздух-земля уничтожили огневые позиции на высотках, к нашему удивлению группа уцелела, только недосчитались Саши Воронцова. Он был снайпером и сидел на головной машине, на БРДМ и взрывной волной его сбросило в ущелье метров 40-50 глубиной. Стали его искать, не нашли. Уже стемнело. Нашли кровь на камнях, а его не было. Случилось худшее, он контуженный попал в плен к чеченцам. Мы по горячим следам создали поисково-спасательную группу, трое суток лазили по горам, даже в контролируемые населенные пункты боевиков ночью входили, но Сашу так и не нашли. Списали, как без вести пропавшего, потом представили к ордену мужества. И вы, представляете, проходит 5 лет. Начало 2000 года, штурм Шатоя, в Артурском ущелье в Шатойском районе есть населенный пункт Итум-Кале, при блокировке его нам мирные жители сообщили, что у них в зиндане (в яме) сидит наш спецназовец уже 5 лет.
Надо сказать, что 1 день в плену у чеченских бандитов – это ад. А здесь - 5 лет. Мы бегом туда, уже смеркалось. Фарами от БМП осветили местность. Видим яму 3 на 3 и 7 метров глубиной. Лесенку спустили, поднимаем, а там живые мощи. Человек шатается, падает на колени и я по глазам узнал Сашу Воронцова, 5 лет его не видел и узнал. Он весь в бороде, камуфляж на нем разложился, он в мешковине был, прогрыз дырку для рук, и так в ней грелся. В этой яме он испражнялся и там жил, спал, его вытаскивали раз в два-три дня на работу, он огневые позиции чеченцам оборудовал. На нем вживую чеченцы тренировались, испытывали – приёмы рукопашного боя, то есть ножом тебя – в сердце бьют, а ты должен удар отбить. У нас в спецназе подготовка у ребят хорошая, но он изможденный, никаких сил у него не было, он, конечно, промахивался — все руки у него были изрезаны. Он перед нами на колени падает, и говорит не может, плачет и смеется. Потом говорит: “Ребята, я на вас 5 лет ждал, родненькие мои.” Мы его в обезьянку, баньку ему истопили, одели его. И вот он нам рассказал, что с ним было за эти 5 лет.
Вот мы сидели неделю с ним, соберемся за трапезой, обеспечение хорошее было, а он кусочек хлеба мусолит временами и ест тихонько. У него все вкусовые свойства за 5 лет атрофировались. Рассказал, что его 2 года вообще не кормили.
Пытаю: ”Как ты жил-то?” А вот: “Представляешь, командир, Крестик целовал, крестился, молился, — брал глину, скатывал в катышки, крестил ее, — и ел. Зимой снег – эл”. "Ну и как?" - я пытаюсь. А он говорит: ”Ты знаешь, эти катышки глиняные были для меня вкуснее, чем домашний пирог. Благословенные катышки снега были – слаще меда”.
Его 5 раз – расстреливали на Пасху. Чтобы он не убежал, ему перерезали сухожилия на ногах, он стоят не мог. Вот ставят его к скалам, он на коленях стоит, а в 15-20 метрах от него несколько человек с автоматами, которые должны его расстрелять.
Говорят: "Молись своему Богу, если Бог есть, то пусть Он тебя спасет". А он так молился, у меня всегда в ушах его молитва, как простая русская душа: "Господи Иисусе, мой Сладчайший, Христе мой Предивный, если Тебя сегодня будет угодно, я еще поживу немного". Очи закрывает и крестится. Они спусковой крючок снимают – осечка. И так дважды – выстрела НЕ ПРОИСХОДИТ. Передвигают затворную раму – НЕТ выстрела. Меняют спарки магазинов, выстрела – опять не происходит, автоматы – МЕНЯЮТ, выстрела все равно – НЕ ПРОИСХОДИТ.
Подходят и говорят: "Крест сними". Расстрелять его – НЕ МОГУТ, потому что Крест висит на нем. Он говорит: “Не я этот Крест надел, а священник в таинстве Крещения. Я снимать – не буду”. У них руки тянутся – Крест сорвать, а в полуметре от него – тела их СКРЮЧИВАЕТ Благодать Святого Духа и они скорченные – ПАДАЮТ НА ЗЕМЛЮ. Избивают его прикладами автоматов и бросают его в яму. Вот так два раза пули - не вылетали из канала ствола, а остальные вылетали и все - мимо него летели. Почти в упор – не могли расстрелять, его только камешками посекает от рикошета и всё.
И так оно бывает в жизни. Последний мой командир, герой России Шадрин говорил: "Жизнь странная, прекрасная и удивительная штука".
В Сашу влюбилась девушка чеченка, она его на много моложе, ей было 16 лет, то тайна души. Она на третий год в яму ночами носила ему козье молоко, на веревочки ему спускала, и так она его выходила. Ее ночью родители ловили на месте происшествия, пороли до смерти, запирали в комору. Звали ее Ассель. Я был в том комане, там очень холодно, даже летом, там крошечное окошко и дверь с амбарным замком. Связывали ее. Она умудрялась за ночь разгрызать веревки, разбирала окошко, вылезала, доила козочку и носила ему молоко.
Он Ассель забрал с собой. Она крестилась с именем Анна, они обвенчались, у них родилось двое деточек, Кирилл и Машенька. Семья прекрасна. Вот встретились мы с ним в Пскове – Печерском монастыре. Обнялись, оба плачем. Он мне все рассказывает. Я его к старцу Адриану повел, а там народ не пускает. Говорю им: “Братья и сестры, мой солдат, вот в Чечне в яме 5 лет просидел. Пустите Христа ради». Они все на колени встали, говорят: "Иди, сынок". Прошло минут 40. Выходит с улыбкой Саша от старца Адриана и говорит: "Ничего не помню, как будто - с Солнышком беседовал!". А у долоны у него ключи от дома. Батюшка им дом подарил, что от одной старой монахини монастырю отошел.
А самое главное, мне Саша при расставании сказал, когда я его спросил, как же он все это пережил: Я два года пока сидел в яме плакал так, что вся глина подо мной мокрая от слез была. Я смотрел на звездное чеченское небо в воронку зиндана и ИСКАЛ – моего Спасителя. Я рыдал как немовля, ИСКАЛ – моего Бога”. "А дальше?" - спросил я. "А дальше - я купаюсь в Его объятиях", - ответил Саша.
Потрясающая история!
наверное только для тебя старый