Кошмар современной Европы …что на нас движется!

Кошмар современной Европы

–  Ирина, расскажите, как вы попали в Норвегию, и какое впечатление произвела на вас эта страна?

Ирина Бергсет. В 2005 году в Москве я вышла замуж за гражданина Норвегии. Моему сыну было тогда 7 лет. Мы поехали жить в Норвегию, в коммуну Аурског-Хёкланд в деревню Аурског.

Тогда я еще не знала, что полвека назад Норвегия была государством, по уровню цивилизованности сравнимой со странами Центральной Африки.
В 1905 году Норвегия в первый раз закончила быть зависимой не лишь от Дании, но и от Швеции. Эта страна как была, так и осталась государством крепостных, причем барина ее жители никогда не видели. Только платили оброк. Развития культуры не было. Жители говорили то на датском, то на шведском языках — то есть на языках поработителей. Позже эти языки смешали и сделали один искусственный язык, называемый букмолом. Хотя и сейчас каждая семья в Норвегии говорит на своем собственном диалекте. До сих пор языкового государственного стандарта в Норвегии не существует.

Можно было бы сказать, что эта страна только сейчас формируется, если бы не шел встречный процесс. Норвежское общество стремительно нравственно деградирует, копируя американские законы и порядки.

Нефть обнаружили в море 50 лет назад. Ясно, что страна, в которой отсутствовали наука и культура, не могла обладать технологиями добычи нафты с моря — Норвегия пользовалась иностранной научно-технологической помощью.
Всё это я узнала потом. Когда я покидала Россию, я знала только то, что в Норвегии самый высокий в мире уровень жизни.

Несмотря на то, что я окончила факультет журналистики МГУ и являюсь кандидатом филологических наук, Норвегия не признала мое образование.

Мне предложили работать учительницей в соседней нашей Фет-коммуне в сельской школе нового типа — по прогрессивному датскому образцу под названием «Риддерсанд», что в переводе означает «школа рыцарей». По сравнению с нашей российской системой все норвежские школьные госпрограммы выглядят как по сути для умственно отсталых. С 1-го по 7-й классы - там начальная школа. Задача государственной программы – выучить алфавит до 13 лет и научить детей считать – читать ценники в магазинах. Вслух в классе читать нельзя, потому что "стыдно". Специальный учитель выводит ребенка в коридор, и только там, чтобы не позорить малыша, слушает, как он читает. Учитель имеет право разобрать с детьми два примера по математике в день, если дети не усвоят материал, то через три дня снова пытается им объяснить пройденное. Домашнее задание в неделю — пять слов по-английски или восемь, на усмотрение ребенка.

Норвежская школа – это пример полной деградации образования. Литературы нет, истории нет, физики нет, химии нет, естествознания нет. Есть природоведение, именуемое “обзор”. Дети окружающий мир изучают в общих чертах. Они знают, что вторая мировая война была. Все остальные подробности – это насилие над ребенком и его психикой.
Самая богатая страна мира не кормит детей в школе и в детском саду. Вернее, кормят какой-нибудь бурдой под названием "томатный суп" из пакета один раз в неделю. Это именно так, в детских садах как государственных, так и частных, – еда только раз в неделю!

Мой старший сын учился в России в обычной школе. Поэтому в Норвегии он стал вундеркиндом. До 7-го класса он ничего не учил — там не надо учить. В школах висят объявления: “Если родители попросят тебя сделать уроки – позвони. Мы поможем освободить тебя от таких родителей”.
Единственным методом тренировки памяти отпрыска стало пианино. Я говорила: "Только пикни где-нибудь, что у тебя такая требовательная мама…"

С медициной в Норвегии просто беда! Нам нужно было удалить родимку – у Саши теперь шрам в 5 см, его располосовали ножом. Хирург из Осло, с 20-летним стажем, очередь к которому мы ждали больше семи месяцев, этот хирург сработал, как сельский ветеринар.

Следует знать, что врачей в Норвегии нет. Ведь для этого нужно много лет учиться в университете. Поэтому докторов вербуют кое-как по всей Западной Европе.

Нам повезло, что родимку не стала удалять наш участковый сельский врач в Бёрклангене. Это была дама из Восточной Германии. Она нам прямо сказала: Вы знаете, я никогда этого не делала. Я работала в Германии в страховой компании. Там было так: если кто-то ногу сломал, то я приезжала и говорила: да, это нога сломана”. А потом она вдруг добавила: "Не волнуйтесь, я все сделаю…". На голубом глазу открыла при нас медицинский справочник и говорит: “Да, здесь написано: намочите ватку спиртом, протрите это место…”. Я, конечно, взяла сына в охапку и на выход…

– Весь этот “местный колорит” может создать определенные проблемы, но с какого-то момента ваша жизнь в Норвегии стала просто невыносимой. Почему?

И.Б. Несчастье произошло через шесть лет моего пребывания в Норвегии. Я ничего не знала об их системе "Барневарн".
Я жила своими хлопотами: работа, дом, семья… Жила, не достаточно вникая в государственное устройство страны, в которую переселилась. У кого-то, я слышала, отбирали детей, но я была нормальной матерью.
Я развелась с мужем через три года совместной жизни после рождения второго сына. Это был конфликт культур. Мне сейчас говорят: "Зато там в каждом деревенском доме есть унитаз и душевая кабина". Да, – отвечаю я на это, – но при этом норвежцы по привычке ходят мочиться за дом.

Три года я с детьми прожила одна. Взяла кредит в банке, купила квартиру, наладила нормальную жизнь, никогда не была социальным клиентом: работала, уделяла достаточное время для детей. Дети были только со мной. Поскольку папа обижал сына от первого брака, я задала вопрос, что не будет никаких свиданий.
С маленьким по закону он был обязан встречаться. Я держалась, как могла, чтобы ребёнок у отца не ночевал – была угроза избиения. Но детский сад, другие госструктуры давили на меня, чтобы я отдавала ребенка. Поэтому маленький сын оставался у отца сначала по два часа в субботу или воскресенье. Но последний раз провел у него почти неделю – ребенок был с температурой, когда он его увез в тридцатиградусный мороз к родственникам в Тронхейм.
В 2011 году, XNUMX марта я пошла в полицию поселка Бьоркеланген (Bjorlelangen), потому что мой маленький мальчик рассказал, что тети и дяди, родственники его папы, делали ему больно в ротик и в попочку. Рассказал о вещах, в которые я не могла сначала поверить.

Есть у Норвегии некая народная традиция, увязанная на интиме с детьми: с мальчиками и девочками, — учиняемая кровными родственниками, с последующей передачей их соседям. Поверить в этот бред или пекло – я сначала не могла. Я написала заявление в полицию. Восьмого марта нас пригласили в службу опеки детей Барневарн. Допрос длился шесть часов. Была только я и мои двое детей.

У них есть образцово-показательная система защиты детей, созданная для того, чтобы они боролись с инцестом. Потом я поняла, что центры Барневарн, имеющиеся в каждом селе, нужны только для того, чтобы выявить проговорившегося ребенка и неудовлетворительную мать или отца и изолировать их, приказать.
Из газет я узнала о случае, когда девочку, семи или восьми лет, суд приговорил оплатить судебные издержки и выплатить компенсацию насильнику на содержание его в тюрьме. В Норвегии все повернуто с ног на голову. Педофилия, в сущности, не является преступлением.
Восьмого марта 2011 года у меня был изъян первый раз двоих детей. Изъятие происходит так: ребенок не возвращается из детского сада или из школы, то есть практически крадется у вас, исчезает. Это потому, что его прячут от вас в секретном адресе.

В тот день мне сказали: Вы понимаете, такая ситуация, вы рассказываете о насилии над ребенком. Нам нужно, чтобы вас освидетельствовал врач и сказал, что вы здоровы». Я не отказывалась. Поликлиника была в десяти минутах езды на машине. Меня в нее посадила сотрудница Барневарн, сказал: "Мы вам поможем, поиграем с вашими детьми". Дети остались не где-нибудь, а в службе защиты детей. Теперь я понимаю, это было неправомерно. Когда я доехала в поликлинику, старший сын Саша, ему было тогда 13 лет, позвонил и сказал: "Мама, нас увозят в приемную семью".
Я была на расстоянии десяти километров от детей, которых увозили в секретный адрес. По местному закону, детей изымают без предъявления каких бы то ни было бумаг. Единственное, что я могла, – взять себя в руки. Плакать в Норвегии запрещено, это расценивается как болезнь, и Барневарн к тебе может применить принудительную психиатрию.

Оказывается, у Норвегии есть государственный план, квота на изъятие детей у родителей. Органы опеки даже соревнуются по его выполнению – это своего рода госсоревнование. Графики, диаграммы публикуются за каждый квартал — сколько детей в каком районе отобрали.
Недавно ко мне попал документ – отчёт шведов. Это отчет о случаях изъятия детей из семей в Швеции и соседних Скандинавских странах (http://www.familypolicy.ru/read/1403). Речь идет о странном феномене. В этом докладе говорится, что в Швеции у родителей изъято 300000 XNUMX детей. То есть речь идет о целом украденном у кровных родителей поколении. Ученые, криминологи, юристы, адвокаты — люди с традиционными ценностями, которые еще не помнят, что семья в Швеции была, — недоумевают. Они говорят, что происходит что-то странное. Идет государственный погром семей.

Специалисты называют цифру – 10 000 крон (это примерно 50 000 рублей) в день. Такую сумму получает новая семья за одного приёмного ребенка, причем любого. Отдельный агент организации Барневарн получает из госбюджета огромную премию за разорение родового гнезда, за кражу потомства. Так происходит во всех скандинавских странах.
Причем, приемный родитель может выбрать детей, как на рынке. Например, вам понравилась вот та русская, голубоглазая девочка, и вы именно ее хотите взять в приёмыши. Тогда вам достаточно только позвонить в Барневарн и сказать: "Я готов, у меня есть небольшая комната для приема..." И называете имя. Вам именно его тут же доставят. То есть сначала находится "наемная" семья, а уж потом у кровных родителей изымается "под заказ" ребёнок.

Правозащитники Норвегии пытаются бороться со всесильной карательной системой Барневарна. Они всерьез полагают, что это коррупционная система по торговле детьми. 3 мая пострадавшие от Барневарна в Норвегии организовали митинг протеста против насильственного разлучения государством родителей и детей в Норвегии. В плане краж детей у родителей Норвегия впереди планеты, здесь разлучение детей с родителями — это государственный проект. Заголовок в норвежской газете: "Одна пятая детей в Норвегии уже спасена от родителей". Одна пятая — это, к слову, от одного миллиона всех детей в этом государстве — около двухсот тысяч спасенных и живущих теперь не дома с мамой, а в приютах.

Пособие приюта на ребенка в Норвегии составляет примерно двенадцать миллионов рублей в год. А если вы ребенка делаете инвалидом, вы получаете еще больше пособий и дотаций. Чем больше травм, тем выгоднее приют, который является ничем иным, как тюрьмой семейного типа.

Согласно статистике, опубликованной в газетах Норвегии, из каждых десяти новорожденных детей, только два ребенка рожают норвежцы, а восемь из этих десяти рождается у мигрантов. Мигранты дают здоровое популяция Норвегии, так как у них близкородственные браки не практикуются.

Больше всего в Барневарне попало детей, рожденных на территории Норвегии от русских. То есть русских детей отбирают в первую очередь. Практически все дети, рожденные от одного или двух русских родителей, ставятся на учет в Барневарне и состоят в группе риска. Они претенденты “номер один” на отбирание.

– Если ребенка отбирают, что в этом случае могут сделать родители?

Чуть ли не каждый месяц в Норвегии кончает жизнь самоубийством одна российская женщина. Потому что когда к вам приходят и отбирают у вас детей, вы безоружны, вы — один на один с системой. Вам говорят: Ты делаешь омлет не по норвежскому рецепту. Ты заставляешь ребенка мыть руки. Ты хромаешь, не можешь сидеть с ребёнком в песочнице. Значит, ты – плохая мать, ребенка мы отбираем!”.

Система защиты детей в Норвегии построена на презумпции виновности родителей. Родитель виноват заранее. На родителей вываливается море лжи. Начинается все с простого утверждения: "Вы хотите уехать в Россию". И вы не можете этого опровергнуть, ведь у вас есть родственники в России. Или: "Вы хотите убить своих детей". Это потому, что русские в сердцах говорят: "Я тебя убью!" .

Вас постоянно ставят в ситуацию, когда вы должны оправдываться. И вы понимаете, что оправдаться невозможно. Одному вам не остановит норвежскую государственную машину, построенную на необычных премиях адвокатам, сотрудникам опеки, судьям, психологам, психиатрам, приемным родителям, профессионалам и прочим… Премии выдаются за каждого изъятого голубоглазого малыша. У вас нет шансов спасти своего сына или дочь от норвежского приюта, увы. Я прошла все инстанции норвежских судов. Все взято, везде коррупция. Дети – это товар. Их не возвращают.
Все материалы русской прессы о моих детях переводились адвокатом Барневарном и использовались в качестве обвинения на суде. "Она сумасшедшая, она защищает своего ребенка в прессе!" На Западе нет свободы прессы в отношении детей. Апеллировать к обществу невозможно. Там действует закон о конфиденциальности, который активно проталкивается сейчас и в России.

– Вы дали понятие, что действующая в Северной Европе система уничтожения семьи поощряет сексуальное насилие над детьми. Как работает этот механизм?

И.Б. Министерство по делам детей в Норвегии называется “буквально” чуть ли ни Министерством по делам детей и равноправию всех форм сексуального разнообразия. Сексуальные меньшинства в Норвегии — это совсем не меньшинства. Имеющиеся в свободном доступе материалы социологов свидетельствуют: к 2050 году Норвегия будет на девяносто процентов гомо-страной. Что понимается под “гомо”, нам трудно себя представить. Говорят, что наше российское представление о "геях" и "лесбиянках" - это прошлый век. На Западе легализовано как минимум тридцать видов нетрадиционного брака. Самая "передовая" в этом отношении страна - Норвегия, там "мужчина" и "женщина" - это отживающие понятия. И не случайно у Норвегии нет возможности защитить ребёнка, рожденного в натуральной семье.

Казалось бы, это вас не касается. Вы говорите о себе: “Пусть они делают, что хотят! При чем здесь я и мои дети?
Я тоже когда-то так рассуждала, потому что находилась в полном неведении относительно того, что во всей Европе введены сексуальные стандарты, регламентирующие воспитание детей в определенном ключе (http://yadi.sk/d/oa3PNRtG3MysZ). Этот регламент обязателен для всех государств, подписавших соответствующую конвенцию, принятие которой активно лоббируется сейчас в России. Там прямым текстом говорится, что родители совместно с медиками и детсадовскими работниками обязаны учить крохотных детей "разным видам любви". А специальный раздел этого общеевропейского сексстандарта сообщает, почему учить европейских детей мастурбации родители и сотрудники детсадов обязаны строго до четырех лет и не позже. Для нас, пещерных россиян, это очень полезная информация. На стр. 46 Упомянутого документа указывается, что новорожденный должен осознать свою гендерную идентичность. Приказным секспросветом уже в момент рождения ваш ребенок обязан определиться, кто он: гей, лесбиянка, бисексуал, трансвестит или трассексуал. А так как из равноправия гендеров понятия "мужчина" и "женщина" исключены, то вывод делайте сами. Если ваш ребенок все же не выберет "гендер", то ему в этом помогут всемогущая норвежская Барневарн или финская Ластенсуоэла, немецкий Югендамт и т.д.

Норвегия чуть ли не одна из первых стран мира создала научно-исследовательский институт при Осло-Университете, который изучает суициды детей от 0 до 7 лет. По мнению обывателя, очень странно. Как же новорожденный ребенок может покончить с собой? А на взгляд местной Барневарны это естественно. Если дети после садистских оргий действительно погибают, то тогда это официально можно списать на “суицид”.

– Ирина, давайте вернемся к вашей личной истории…

И.Б. У меня отобрали детей во второй раз 30 мая 2011 года. В дверь позвонили два полицейских и два сотрудника Барневарн. Я открыла дверь на цепочку, выглянула. Во всех полицейских чуть ли не револьверы, приехал даже сам начальник полиции Берклангена и говорит: "Мы пришли забрать ваших детей". Я звоню адвокату, она говорит: “Да, по законам Норвегии вы должны их отдать. Если вы окажете сопротивление, детей все равно заберут, но вы их не увидите больше никогда. Вы должны отдать детей, а завтра они вам объяснят, в чем дело…” Дети забрали сразу, даже не дали переодеться, и при этом не показали мне никакой бумаги, никакого постановления. После процедуры изъятия я находилась в состоянии шока: теперь я должна была доказывать, что я хорошая мать.

В норвежских газетах был описан случай: одного мальчика, которого забрали у матери в детском возрасте, насиловали во всех приютах. Он дожил до 18 лет, купил ружье, пришел домой и расстрелял приемных родителей.
Второго норвежского мальчика забрали – он плакал, хотел к маме. Врачи сказали – это паранойя. Его закормили лекарствами и изготовили из него овощ. После криков прессы его отдали обратно маме в инвалидном кресле. Он уже не мог говорить, похудел на 13-15 кг. Это была дистрофия, произошли необратимые процессы.

После единственного свидания со мной мой старший мальчик сказал, что он написал письмо в русское консульство: “Я умру, но я все равно убегу из Норвегии. Я не буду жить в концлагере”. И он сам сумел организовать свой побег. По интернету он связался с поляком Кшиштофом Рутковским, которому удалось спасти польскую девочку из норвежского приюта.

Поляк позвонил мне в самый последний момент, когда все было подготовлено, и сказал: "Если я увезу вашего сына без вас, - это будет киднепинг, кража чужого ребенка, а если с вами, то я просто помогаю семье". Мне было тяжело решиться, но выбор был страшен: погибнут ли всем троим в Норвегии или спасти хотя бы себя и старшего сына… Не дай Бог, никому испытать такое.

В Польше мы пробыли три месяца. Кровная мама только в России имеет принадлежность к своим детям, является субъектом семейного права. В Европе – нигде. Мой ребенок сперва получил норвежскую приемную мать. Потом нас остановили по запросу якобы "второй" официальной норвежской матери. В запросе значилось: "Некая тетя – то есть я – похитила ребенка с территории Норвегии". Тогда Польша, по законам Европы, предоставила моему ребенку польскую приемную мать.

А чтобы взять ребенка из Польши в Россию, моя мама – то есть бабушка моего сына, стала российской приемной матерью. Таковым образом, произошел обмен меж польской и русской приемными матерями. Вот вам норвежский родитель номер один, польский родитель номер два и русский родитель номер три. Родная мама в Европе не в счет.

– После вашего возвращения в Россию к вам стала стекаться информация о подобных случаях. Расскажите о вашей общественной деятельности. 

И.Б. Вот ситуация: Ирина С. Восемнадцать лет прожила в Англии. У нее там был друг. Родилась дочь. Однажды Ирина случайно узнала, что ее сожитель – член садомазохистского клуба. Девочка ее смотрит на телевизор — показывают местного гонщика. Дочь говорит: “Мама, а этот дядя приходил ко мне играть в доктора. О! А эта тетя со мной играла в ванной…” Представляете, когда тебя твой ребенок говорит такое?
Ирина пошла к английскому детскому психологу, а тот сказал: “Дорогая, вы - отстой, вы - вчерашний день. Это не извращение, это креативный секс для элиты”. Она заткнулась и потихонечку стала собирать вещи, готовя свое отступление в Россию. Мудрая женщина…

Поначалу в Норвегии были легализованы однополые браки. Затем легализовано усыновление детей однополыми родителями. Там священники – женщины и мужчины – открыто заявляют о своей нетрадиционной ориентации. А сейчас там появились смельчаки среди однополых, которые задают вопрос о праве венчаются с детьми, женится на детях.

Если мы, традиционные родители, как овощи, будем сидеть и ждать, то мы проигрываем эту битву с однополыми или с другими гендерами за наших с вами родных детей. Сегодня зоной эксперимента являются Северная Европа, Германия плюс США и бывшие британские колонии: Канада, Австралия, Новая Зеландия – это "горячие точки", откуда я получаю сигналы "SOS" от русских матерей. Это первые вспышки войны за священный образ традиционной русской семьи.
Мысль о необходимости открытого сопротивления давала мне возможность не сломаться, не сойти с ума, там, в Норвегии.

Каждый из родителей в России должен понимать. За последние 30 лет структуры, заинтересованные в торговле детьми, занятые перераспределением демографических масс, узаконили положение, что родитель и ребенок — это не одно целое. Теперь дети принадлежат какому-то абстрактному обществу или государству. Более того, по Гаагской конвенции о краже детей 1980 года, которую Россия подписала в 2011 году, дети принадлежат территории, на которой проживали последние три месяца.

Философию этих изуверов отчасти раскрывает проект правящей в Норвегии Рабочей партии, о котором я только недавно прочла в норвежских СМИ. Лисбаккен, министр по делам детей, не стесняясь, говорит: “Я гомосексуалист. Я хочу, чтобы все дети страны были такими, как я”. Он инициировал государственную программу провести эксперимент: в детских садах была изъята вся литература типа "Золушки", все сказки Братьев Гримм. Вместо них была написана вторая литература, половая - "щён литератюр" по типу "Король и король" или "Дети-геи". Там, например, принц влюбляется в короля или принца, девушка-принцесса мечтает жениться на королеве. По закону детям уже в детском саду на горшках воспитатели обязаны читать такие сказки и показывать картинки.
Был такой случай. Русские туристы уехали в Новую Зеландию с краткосрочной визой, например, 7-дневной, – мама, папа и ребенок. Родители то крикнули на ребенка, то ребенок громко плакал — из кафе или отеля позвонили в службу защиты детей. Приехал наряд спасателей, и ребенка изъяли, спасли от родителей-садистов. Российские дипломаты боролись больше года за то, чтобы ребенок мог иметь свидание со своими биологическими родителями.
Я сама уже два года сражаюсь за право получить свидание с младшим сыном. Брейвик, расстрелявший 80 человек, имеет право звонить каждый день своим родственникам. Приговоренные к смертной казне во всем мире имеют право на переписку и на звонок, а мать не имеет возможности даже поговорить со своим ребенком!
Кстати, Брейвик "спасал" Норвегию от этой правящей парии "Арбайт парты", а объявили, что он ненавидит мусульман. Брейвик в четыре года был изнасилован норвежской матерью. Его "Барневарн" отобрала и пустила "по этапу". Каждая семья попробовала его "на вкус". Затем девять лет юноша готовил свою акцию. Думаю, его сейчас изолировали и сказали: "Мы тебя дворец построим, все, что угодно, только молчи по этой теме!". Этот аспект постепенно всплывает в СМИ. Шведские журналисты уже раскопали эту историю.

Каждые пять лет Барневарн делает отчет по мигрантам, чьих детей больше всего в Барневарне. Топ-лист возглавляет Афганистан, затем Эритрея, затем Ирак. Из белых детей Россия находится на первом месте, в общем списке стран — на четвертом.

Кровные родители получают от государства разрешение на свидание с украденными детьми — по 2 часа один раз в полгода. Это максимум. Сейчас мой старший отпрыск, который убежал в Россию, виртуально должен пребывать в их детском доме, как собственность норвежского бифолкнинга (населения), вплоть до 23-х лет.

Вещь надо вести не о педофилии как таковой. Это второй феномен. В одной только Норвегии 19 000 негосударственных обществ по перепрофилированию детей из “древних” (мужчина, женщина) в другие нетрадиционные гендеры.
Ребенок принудительно развивается в определенной нетрадиционной гендерной категории. То, что рассказывал мой кроха-сын, это уже не примитивная педофилия, а некий “организованный” тренинг, нацеленный на другую ориентацию.

– Во все эти ужасы трудно поверить… 

И.С. Пока вы рассуждаете, верите или не верите, уже появилось целое поколение родителей, которым приходится с этим ужасом жить.

Все это в современной Европе преподносится как вид толерантности. Мол, дети имеют право на сексуальные предпочтения с нуля лет, имеют право на секс-разнообразие. Против нас с вами, против родителей и детей, орудует хорошо организованная преступная мировая сеть. И, похоже, наступило время, чтобы признать это честно и открыто и начать в каждом райотделе российской полиции и по всей ее вертикали вводить спецподразделения по противодействию этим международным группировкам демографического бандитизма.

Я призывала людей на марше "Защиты детей" разглядеть за красивой маской западной "ювенальной юстиции", которая преподносится нам под видом "спасения детей от родителей-алкоголиков", - глобальный эксперимент по смене гендера у наших детей. Чудесный опыт, который практически тридцать лет уже идет по всей Европе.

Там, в Европе, да и в Канаде, и в США, в Австралии и Новой Зеландии, повсюду за пределами России – родительство раздавлено и разобщено. Родительство, как связь родителей с ребенком, планомерно уничтожается. Цифры изъятых детей – 200 тысяч в Норвегии, 300 тысяч в Швеции, 250 тысяч в Финляндии, в Германии, в Израиле – такое же огромное количество – это украденное поколение.

– На этом фоне наша страна Россия выглядит островком христианского уклада… 

И.Б. Обо мне часто говорят: "Вот, сначала сбежала на Запад, а сейчас стала ярой патриоткой!" Да, я – патриот поневоле. Для того чтобы оценить нашу Россию, может быть, и нужно сначала все потерять. Я слишком дорого заплатила за свою ошибку – собственным ребенком и страшным опытом.

Более ста российских семей сегодня стоят на коленях вокруг России и кричат: “Мы – гости из вашего будущего. У нас украли на Западе наших детей. Смотрите на наше горе и учитесь. Проснитесь, остановите чуму третьего тысячелетия. Поставьте железный занавес толерантности к извращениям. Выдавите эту нечисть за пределы России!

Беседовал Андрей ФЕФЕЛОВ

Международное общественное движение
"РУССКИЕ МАТЕРИ"