Вспоминая военные годы…

В 1941 году наш колхоз «III Интернационал», кроме зерновых, занимался посевом табака, так как наш колхоз был прямым поставщиком на Кременчугскую фабрику, выпускавшую папиросы и знаменитую кременчугскую махорку. Для табака были построены в колхозе амбары, которые имели только крышу. В мае-июне табак был скошен, связан в пучки и помещен в амбары.

В 1941 году в конце июля немцы заняли нашу территорию, их табак не интересовал, их интересовали пшеница и скот, все это они отправляли в Германию. В 1943 году, где-то в сентябре-октябре, с группой товарищей-одноклассников в очередной раз под покровом ночи понесли снопы табака, наперевес через плечо, в лес к нашим партизанам. Нами руководил комсомолец Николай Рябошапка, который был на четыре года старше нас.

Когда на рассвете мы возвращались из леса со связками сухих дров (которые нам для конспирации навязали партизаны), нас остановили немцы. Развязали пучки, что-то искали. Ничего не обнаружил, они унюхали, что наша одежда пропахла табаком. Нас погрузили в машину и доставили в жандармерию.

Жандармерия находилась в нашей двухэтажной школе, которая имела подвал. В жандармерии нас обыскали и у одного из нас нашли пакет. В пакете имелись сведения, которые должны были быть переданы по линии фронта (нашим), тогда линия фронта шла вдоль Днепра. Сведения, находившиеся в пакете, мы не знали (и сейчас никто их не узнает). Когда был найден пакет, поступила команда коменданта «расстрелять» (за связь с партизанами). Коменданта звали Швейдер-Камендер. На следующий день нас погрузили в открытую машину (с нами были ранены красноармейцы и евреи).

Поскольку в нашей местности шоссейных дорог не было, нас везли по песку, где была колея. Так как машина по колее ехала медленно, мы с товарищем, одноклассником Леней Стокозенко (мы с ним сидели справа по борту машины) на ходу выпрыгнули из машины в песок и побежали в сторону колонны немецких автомашин, у которых, по-видимому, был привал. к. немецкие солдаты ходили с котелками. Стрелять охрана по нам не могла, поскольку мы побежали в сторону немецких колонн, и так мы с Леней Стокозенко спаслись бегством.

Всех остальных немцы расстреляли в овраге, которое мы раньше называли «Бабий пуп». Зимой мы с этой возвышенности катались на лыжах. И так мы остались от своих товарищей Михаила Маколона, Николая Мороза, Бориса Кузнецова.

В октябре 1943 года немцы ощутили скорое свое отступление. Начали завозить противотанковые мины, складированные во дворе нашего частного дома. Противотанковые мины представляли собой большие "сковородки" толщиной 5-7 см, в середине мины было отверстие с резьбой, детонаторы были похожи на пробки бытового электросчетчика, имеющую такую ​​же резьбу, как и у мины. Детонаторы хранились отдельно.

Когда отступил последний немецкий солдат, за ними последовали немецкие минеры. Они брали со двора мины и зарывали в песок дороги в шахматном порядке. Я наблюдал за этим действием в щель забора. При закате солнца, когда немцев уже не было видно, только приближались залпы орудий, я пошел и повыкручивал все детонаторы на установленных минах и часть мин принес домой во двор и спрятал под соломой.

Я знал, что для человека они не представляют опасности, только для танка. Позже я эти мины вскрывал, тол закапывал в землю, а корпус использовал как сковородку. В корпусе от мины очень удобно было жарить семечки и картошку, а еще я применял корпуса для кормления и пойла курам, уткам. Еще раздавал соседям. Соседи просили меня: «Не боялся ли я иметь дело с минами?», на что я отвечал: «Страха не было, была большая жажда мести немцам при погибших товарищах».

На рассвете первыми вошли наши танки, двигались они в сторону Черкасс, правой стороной Днепра. Со стороны Киева-Умана наступали другие фронты наших войск, и немцы попали в окружение, где было разбито семь немецких дивизий. Бои эти назвали Корсунь-Шевченковская дуга. Сейчас в этих местах стоит памятник.

В 1944 году я работал в МТС прицепщиком на тракторах. В 1945 году появилась должность стажера, работал стажером на машинах «Форд-6» (грузовая), «Ситроен» 7-тонный , «Газ-ММ» (полуторка). Моя девушка (после жена) работала няней, потом медсестрой в военном госпитале.

В начале 1960 года Николай Рябошапка окончил Киевский сельскохозяйственный институт, который находится в Голосеево, факультет лесного хозяйства. После окончания института по призыву партии был направлен в отстающий колхоз, в село Щербань Николаевской области. В течение десяти лет, когда он был председателем колхоза, Николай Рябошапка поднял колхоз из отстающего в одно из передовых хозяйств Николаевской области, за что был награжден званием Герой социалистического труда. Позже он был избран депутатом Верховного Совета ССР. Мы все эти годы поддерживали друг с другом связь, он меня не раз приглашал в гости. Я, по своей занятости, не мог поехать на встречу – кроме основной работы на производстве, я держал 30 ульев, которые меня удерживали от поездок.

В 1960 году окончилось строительство Кременчугской ГЭС, на месте нашего Ново-Георгиевского района образовалось Кременчугское море, мы все разъехались кто куда. Мой товарищ-одноклассник Леня Стокозенко (с которым мы спаслись бегством от расстрела) сейчас живет в городе Светловодске.

Каждый год я его проведываю, вспоминаем наши похождения, школьные годы и босоногое детство. А я уехал в Измаил в Одесской области, где старший брат служил в армии. Взял участок под строительство дома и построил дом, в котором в настоящее время и проживаю.

Мне сейчас 84 и я прожил свою жизнь так, как говорил Н. Островский: «Надо прожить жизнь так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы».

Вот так комсомольцы и дети войны приближали день Победы.

М. ПЕТРОВ.

г. Измаил,

ул. Платовая, 63.