Изменяющая сознание: 22-летний защитник Мариуполя – о шаге от смерти, адском пленении и переоценке жизни

В 22 года успеть и осознать то, что и не снилось большинству пожилых людей. Практически погибнуть. Видеть, как умирают близкие. Попасть в плен и выдержать там настоящий ад. Иметь утешение в татуировке, которую сделала любимая девушка, но забыть, как она выглядит. Переосознать все ценности и вернуться, ведь жизнь прекрасна. Не жаловаться и даже быть благодарным опыту, который пришлось пережить. "Бессарабия INFORM" рассказывает историю Виталия Капусты - военнослужащего 23 отряда морской охраны, который дислоцируется в Бессарабии. Без купюр и правок, ведь каждая мысль, которую он высказал нам во время откровенного разговора, стоит того, чтобы его прочитали. Поверьте, это интервью изменит ваше сознание или хоть оставит отпечаток на восприятии этого мира.

Знакомство

Виталий Капуста родился в Мариуполе в семье военных. Представители предыдущих поколений со сторон обоих родителей также посвятили жизнь защите Родины. Начиная с 8 лет мальчик регулярно ездил с отцом на полигон, что и повлияло на дальнейший выбор профессии. В 2014 году с началом АТО глава семьи вывез семью в Харьков, а сам отправился защищать родную землю от вражеского нашествия. Решение отца встать на защиту Украины стало поводом для гордости юного Виталия и заодно примером для следования. Сначала юноша учился на организатора международных перевозок, но позже подписал контракт с Морской охраной Госпогранслужбы в Мариуполе, где в феврале 2022-го встретил полномасштабное вторжение. Во время ведения боевых действий в начале апреля воин получил сквозное пулевое ранение шеи. После оказания первой помощи собратья перевезли его на надувной лодке в комбинат "Азовсталь", откуда в мае он получил приказ выйти... Родную землю Виталий увидел только 8 февраля 2024-го. После возвращения из плена женился на любимой девушке и впоследствии продолжил службу в родном подразделении.

Все упоминания из мирной жизни до полномасштабного вторжения не яркие. Жизнь «до» почти все забылась.

– Виталий, Вы помните первый наряд после подписания контракта?

–  Наряд – нет, походы в море помню. На самом деле, все упоминания из мирной жизни до полномасштабного вторжения неярки. Жизнь «до» почти все забылась. Я очень хорошо помню каждый день войны, плена. Все, что было до, настолько бесцветно, что и думать об этом не получается.

– Как вы получили ранения?

 – Это было в начале апреля 2022 года. Наша позиция тогда попала в полуокружение. Сам Мариуполь к тому времени уже давно был в окружении. Бои тогда продолжались почти круглосуточно и беспрестанно. Около пяти вечера началось очередное сражение. Я еще спорил с товарищем за позицию для ведения огня, то есть кто и откуда будет стрелять. Поскольку у меня был пулемет, а у него обычный автомат, я выбрал себе более выгодную позицию для поражения врага. Мы разделились, и он пошел в соседнее окно. И практически сразу же залетел попавший в меня шар. Мой напарник помог мне, но через несколько минут сам стал целью русского снайпера. Ему в лицо попал обломок, оказавшийся между переносицей и глазом. К счастью, это никак не отразилось на качестве его зрения.

Медики для меня – настоящие герои. Ходить и стрелять из автомата проще, чем сохранить трезвость мышления.

– Кто оказывал Вам помощь?

–  Пуля зашла впереди шеи, а вышла у хребта. Подозреваю, что это мог быть экспансивный патрон, ведь у шеи остались маленькие обломки, которые поднялись к челюсти. Мне повезло, вероятнее всего, скорость полета пули была достаточно большой, поэтому ее "вылет" прижёг мне рану, и патрон не задел аорту, ведь массовой кровопотери не было. Я благодарен одному из самых важных людей в моей жизни Космоса – это медик батальона “Азов”, мой близкий товарищ, с которым мы познакомились во время ведения боевых действий. Именно он делал все, чтобы помочь: первичную операцию, удаление обгоревшей кожи, чтобы не начался абсцесс. Когда мы уже были на Азовстале, он пытался при обстреле найти специальные препараты для быстрого заживления моей раны. К сожалению, он погиб во время теракта на "Оленивке". Медики для меня – настоящие герои. Ходить и стрелять из автомата проще, чем сохранить трезвость мышления, когда необходимо спасать раненых, тем более, когда это твои друзья.

Я не могу сказать, что это героизм. Это наш украинский, казацкий дух.

– Верите ли Вы в чудеса? Как вы можете описать то, что вам удалось выжить после получения тяжелого ранения?

– Я не верю в чудеса. А все, что произошло – это стечение обстоятельств. Если бы в комнате, где мы находились, не было решетки, в которую рикошетом влетела пуля, попавшая мне в шею, я был бы мертвым. Если бы перед моим собратьем не было бы решетки, то пуля бы целой попала ему в глаза, и он бы погиб.

– У Вас рациональное мышление, Вы имеете все объяснения?

 –  Да, конечно. То, что нельзя объяснить сейчас, вскоре получит объяснение (улыбается – ред.).

 – Что с вами происходило после ранения?

 – О людях, которые помогали мне добраться на "Азовсталь", пишут книги. Кто-то на катере под обстрелами доставлял меня на завод, другие под теми же обстрелами эвакуировали на автомобиле. Все эти оставшиеся там люди понимали, ради чего они там. И все они объединились. Моя "реабилитация" на "Азовстале" длилась меньше недели. А потом я начал выполнять боевые задания. Там это делали все, кроме тех, кому посчастливилось быть эвакуированным на вертолете. Не я один это делал, имея тяжелое ранение: руки у меня работали, ноги тоже. Ну, шея немного болела, но это не мешало. Я не могу сейчас сказать, что тогда мной двигалось. Основной мотивацией тогда была утрата друзей. Все, кто находился на Азовстали, работали на максимуме своих возможностей. Я не могу сказать, что это героизм. Это наш украинский, казацкий дух.

Людям, ожидающим близких, нужна помощь.

 – После выхода из Азовстали Вы попали в плен. Многие ваши собратья до сих пор остаются в российских колониях. Как обычным украинцам помочь им сейчас?

– Многие считают, что митинги, на которые собираются украинцы, никак не помогут. В первую очередь, такие акции необходимы и родным пленных, которые должны видеть, что их поддерживают, что судьба их близких, находящихся у врага, небезразлична живущим на украинской земле. Особенно это касается защитников Мариуполя. Ведь выходившие из "Азовстали" воины сделали это после прямого приказа Верховного Главнокомандующего. И казались они не в плен, тогда речь шла о фильтрации.

– Что вы посоветуете родным военнопленных, которые продолжают бороться за близких?

–  Не сдаваться и верить в свои силы. Многие ребята, вернувшиеся из плена, связываются с родными тех, кто до сих пор в русских застенках, и пытаются всячески поддерживать их. Людям, ожидающим близких, нужна помощь. Единственное, что им остается, это держаться, ждать и верить.

– Была ли в плену какая-то минимальная возможность связаться с родными?

– Не было такого, чтобы нам давали позвонить.

Любимый человек познается со временем

– До полномасштабного вторжения Вы начали встречаться с будущей супругой. Сколько вы были вместе до большой войны, и что делала ваша возлюбленная для вашего возвращения, пока вы были в плену?

– Мы встречались чуть больше года, наверное. Когда появилась возможность, она с родными уехала из оккупированного Мариуполя за границу. Там постоянно участвовала в митингах, посвященных освобождению защитников Мариуполя. Еще при обороне города они с матерью давали интервью иностранным изданиям, которые освещали события в Мариуполе. Она участвовала в акциях «Free Azovstal defenders», поддерживала уже освободившихся из плена.

– Расскажите, как вы познакомились с будущей женой?

–  У меня всегда была тяга к искусству. Я рисовал, потом начал увлекаться татуировками. Делал их сам. И нас с женой в Мариуполе познакомили общие знакомые тату мастера. Впоследствии мы стали общаться больше, и оказалось, что кроме татуировок у нас много тем для разговоров, например психология, книги. И завертелось.

– Что в ней запомнилось Вам сразу?

– Нестандартность мышления. Нетипичны для молодой девушки приоритеты: конкретные жизненные цели на будущее, желание развиваться не только физически, но и интеллектуально, в первую очередь интеллектуально. А также стремление открыть свое дело. Меня вдохновляют более мотивированные личности.

– Вы сразу поняли, что хотели бы связать с ней свою жизнь?

–  Не знаю. Не думал об этом. В любом случае любимый человек узнается со временем. Когда вместе проходишь испытание, то осознаешь многое.

На самом деле после выхода из плена проблем с головой появляется еще больше, чем было во время нахождения там.

– Когда вы приняли окончательное решение, что хотите связать с любимой свою жизнь?

–  Это решение я принял еще в плену. Я сознавал, что ждать так долго – тяжело. Когда я вернулся из плена, увидел, сколько всего она делала для моего возвращения домой. Кроме того, сейчас она вместе со мной проходит новые сложности, ведь пережитое в неволе отразилось на психическом состоянии. И женщине необходимо быть достаточно сильной, чтобы помочь справиться с трудностями. На самом деле после выхода из плена проблем с головой появляется еще больше, чем было во время нахождения там.

– Какими были ваши первые эмоции, когда вы увидели любимую по возвращении домой?

–  Я обрадовался, но на самом деле я забыл, как она выглядит.

 – А рисовать ее портреты в плену не пытались?

 – Пытался, но это совсем другое.

 – Что в плену напоминало о любимой? Может быть, татуировки, которые она делала?

–  Да, большинство тату, которые у меня есть, сделаны ею. Прежде всего тату, которое она нарисовала мне, это – Вселенский оберег воина. И в плену именно это тату было самым значимым для меня – потому, кто его сделал, и что оно означает.

После плена я сделал тату в виде гроба с косой – это напоминание о том, что смерть всегда рядом, и нужно жить полноценной жизнью

 – Как Вы принимаете решение о появлении той или иной татуировки?

 – Как правило, они отражают пережитый опыт или цели и стремления, которых хочется достичь в будущем. Оно может выглядеть как-то смешно со стороны: какой-нибудь телевизор или якорь. Я не из тех, кто нашел в интернете какого-нибудь тату с сакральным содержанием. Для меня – это очередное напоминание о каких-то действиях в прошлом, о пережитом.

 – Какие татуировки появились у Вас по возвращении из плена? И почему?

 – Например, я сделал рисунок в виде гроба с косой – это напоминание о том, что смерть всегда рядом и нужно жить полноценной жизнью. Жить так, как ты этого хочешь. Каждый из нас может умереть в любую минуту. Осознание того, насколько прекрасна была моя жизнь, помогало в Мариуполе не упасть духом. Я был готов умереть. Я считаю, что это прекрасная мысль, помогающая развиваться: перед смертью думать о том, что хорошего ты совершил при жизни. Все совершают ошибки, но сожалеют только слабые. Надо стремиться к лучшему.

 – Произошла ли у Вас переоценка ценностей после плена?

– Я понял, что счастье в мелочах. Многие из вернувшихся из плена парней об этом говорят. К примеру, когда мы вышли из Азовстали, и я, находясь в плену, увидел солнце, на которое не было возможности посмотреть даже во время ведения боевых действий, ведь задачи были совсем другие. Когда жизнь рутинна, привыкаешь ко всему. Осознание счастья исчезает. Я стараюсь себя часто вернуть к тому, чего не было тогда, в плену и охваченном огнем Мариуполе, и потому, что у меня сейчас.

– Что для Вас счастья сейчас?

– Жизнь. Жить классно.

– Жить классно – это как?

– Классно – значит не быть мертвым. Ни для кого не секрет, что в плену есть процент смертей. И если во время ведения боевых действий твоя смерть в какой-то степени зависит и от тебя, то в руках у врага тебя в любую минуту могут убить. Да, россияне не убивают каждый день пленных, но мысль об этом не покидает подсознание. Там они могут сделать с тобой все, что захотят, и написать о твоей смерти все, что им вздумается. Поэтому осознание того, что ты жив – прекрасно.

 – Как проводите досуг сейчас?

 – Недавно мы с женой были в горах – вместе покорили Говерлу. Жене было тяжеловато, но она выдержала ради меня. Мне было немного легче, ведь я занимаюсь спортом. Там удивительно, я никогда таких видов не видел. Там я почувствовал откровенное чувство счастья. Всем рекомендую там побывать. Подъем очень тяжелый, да. Чем тяжелее путь, тем приятнее потом наслаждение от пройденного. Если бы туда нас вез автомобиль, это было бы совсем по-другому. А так пришлось в течение пяти часов подниматься своими силами. Для меня это дополнительный стимул – осознание того, что твои усилия приносят результат.

– Какое место в вашей жизни занимает спорт?

– С 12 лет я занимался акробатикой и экстремальными видами спорта: паркуром, фрираном. Кроме того, с пяти лет я увлекался рукопашным сражением. Уже во время службы, до полномасштабного вторжения, я занимался разными видами единоборств. Одним из требований к военнослужащему является хорошая физическая форма, ведь для выполнения задач нужно иметь хорошую подготовку. Во время ведения боевых действий это действительно помогало, потому что снаряжение было около 20-30 кг. Для меня спортсмен – человек, который может защитить себя и свою семью.

 – Сейчас как вы поддерживаете себя в форме?

– Я увлекаюсь стритлифтингом, занимаюсь на брусьях, на турниках. Пытаюсь вернуться в свою предыдущую форму (до плена Виталий весил 80 кг).

Минимальные успехи в спорте оказывают психологическую поддержку. Во-первых – это дисциплинирует, поэтому некоторым спортсменам, которые становятся на защиту страны, легче, ведь они более выносливы. Наименьшие достижения помогают самоутвердиться. А после плена – это крайне необходимо, потому что самооценка падает. Взятие новой спортивной высоты помогает осознать, что достичь можно всего. Кроме того, способствует психологической разгрузке: на час погружаешься в медитацию в зале. Во время тренировки я избавляюсь от стресса.

– Для Вас спорт – это медитация?

–  Да. Я ни о чем другом не думаю во время занятий спортом. Спорт и полигон – то, что расслабляет.

Я не могу планировать что-то, у всех нас до 24 февраля 2022 были какие-то намерения…

 – Что сейчас может вызвать у Вас улыбку?

 – Во что бы то ни стало. Как мне объясняли специалисты, по возвращении из плена изменился химический состав мозга, поэтому иногда случаются случаи апатии. Это состояние можно улучшить только с помощью препаратов. Из-за того, что пришлось в течение двух лет сдерживать свои эмоции, по возвращении домой психика стала более расслабленной. Меня может умилять песня, например. Бывают моменты повышения настроения и наоборот, поэтому я считаю, что такие службы, как патронатная, оказывающая всестороннюю поддержку и помощь бойцам, крайне важны.

– О чем Вы мечтаете?

–Конечно, об окончании войны. Но я пока этого не представляю. В первую очередь я мечтаю, чтобы все наши Герои вернулись домой из плена. День, когда все защитники будут на украинской земле, будет для меня праздником. Я не могу планировать что-то, у всех нас до 24 февраля 2022 были какие-то намерения… Сейчас я получаю удовольствие каждой секунды. Я рисую, читаю книги, изучаю иностранный язык и тренируюсь. Живу здесь и сейчас.